![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
Entry tags:
Хеллбой и тяжкая поступь мифа
Определённо (и кто бы мог подумать?), чтение Толкина хорошо направляет мысли в нужное русло. Перечитывал "Монстров и критиков", думал о "Хеллбое".
Мы живём в славное время. Спасибо Джексону, в кино пришёл эпос. И народ понял, что ему его не хватает. И постепенно понимает, что не хватает не столько эпоха, сколько мифа вообще. И потому миф начинает потихоньку возвращаться в массовую культуру. Сначала робко, в череде развлекательных картинок. Но, даст Бог, со временем осмелеет и станет входить в свой дом как хозяин, а не как Одиссей, вынужденный скрываться под личиной "нищеброда ледащего", потому что в доме его засели бездарные молодые узурпаторы и мечтают занять его законный трон. Хотя, возможно, в том-то и дело, что громогласная пошлость, явись миф в подлинном величии своего образа, изыщет убить его - и потому он вынужден до времени скрываться.
Но миф здесь, он уже возвращается, и, возможно, ничто уже не будет прежним. Вернее, наоборот - возможно, все вновь может стать прежним. Ведь и впрямь, виданное ли это дело? Когда вы в последний раз слышали за пределами храма (где мифу, подобно другим преследуемым, испокон давали убежище), что человек ущербен, что он порочен, одержим злом? Может быть, лишь в тот недолгий период шока после Великих войн, когда человечество по делам своим вдруг осознало, что, как сказал Голдинг, люди творят зло подобно тому, как пчела производит мёд. Тогда возникло то, ныне уже ушедшее, поколение "травмированных писателей", которые произносили эти неудобные и жуткие слова. И, что характерно, многие из них, как тот же Толкин, воззвали к мифу. Но время это прошло, и омытые кровью истины, наконец-то, удалось снова задвинуть в дальний угол чердака.
До недавних времён.
И что же? Вдруг мы слышим (естественно, не от кабы кого, а от Гибсона):
Я увидела дыру внутри Человека. Глубокую как голод, который ему не утолить. Вот почему он грустит и так многого хочет. Он будет брать и брать, пока однажды Мир не скажет ему: "Меня больше нет и мне нечего дать тебе".
И весь фильм - об этом. Это ли не шок? Это ли не поступь рока?
И это содрогание казавшейся спокойной и послушной порабощённой земли - не случайное сотрясение. Оно подобно поступи пушкинского Командора, и похотливый Дон Гуан в каждом из нас вздрагивает, потому что - один раз, второй, третий - это уже не может быть ничем, кроме тяжких, как грех, шагов. Их всё больше и больше. Вот теперь даже в уютном мире кинокомиксов:
Но человек был создан с дуплом алчности в сердце. Это дупло не могли заполнить ни собственность, ни власть, ни знания. Сжираемый бесконечной жадностью, человек мечтал о расширении своего владычества на всю Землю - говорит древняя книга сказок. Сказок? Но ведь это всего лишь сказка, да, папа? - спрашивает приёмного отца маленький Хеллбой. И старый учёный совершенно по-гэндальфовски отвечает: Ты так думаешь?..
И это действительно не сказка. В следующий момент мы переносимся в зал торгов, где распродают наследие человечества - культуру от древнейших времён и "Виллендорфской Венеры" (в сюжетных целях увеличенной роста выше человеческого) до сокровищ Трои и части короны короля Туата де Дананн. Той части, которую король, заключив с людьми перемирие, передал им на хранение в знак мира. И люди обязались жить в городах, отдав леса волшебным народам. И вот, то, что они обязались хранить, идёт с молотка как часть "давно утраченной культуры" (sic!) - идет за деньги, вырученные из вырубания лесов, за кровь, выжатую из Земли.
Но посреди этих торгашей появляется прекрасный и страшный принц Нуада - тот самый, что в древности, после заключения перемирия, не поверил обещаниям людей и ушёл в изгнание, обещав вернуться в тот день, когда он больше всего будет нужен своему народу.
- Утраченной? Вовсе нет. Вы, возможно, забыли о ней, но она до сих пор жива.
- Кто Вы такой, сэр? Сэр! Прошу, назовите своё имя. Нельзя так просто...
- Я - принц Нуада, сын короля Балора. И я пришел, сэр, чтобы забрать то, что принадлежит мне.
И, готовясь свершить древнее возмездие, он говорит собравшимся на торгах людским богачам:
Пустые, самодовольные, жалкие существа. Пусть это напомнит вам, отчего прежде вы так боялись темноты.
И хоть месть его облечена в форму слегка гротескного, комиксового нападения фантастических монстров - не кого нибудь, а Зубных Фей! - в ней нет ни капли смешного. Ведь феи эти - вовсе не добродушные обитатели детских сказочек, дарящих монетки за каждый выпавший молочный зубик. Они живые, древние и опасные, и пожирают и зубы, и кости, и кожу - человека целиком. Воистину, угроза Нуады, как и его обличение - реальны до жути. Это та неподвластная человеку темнота непокоренного им мира, которой он прежде боялся и уважал. В безумной гордыне и алчности он забыл свой страх, и теперь получает по делам своим.
О, это не простой антагонист! Он не злодей. И уж точно не абсурдный Распутин или карикатурные оккультисты-нацисты из первой части. Здесь всё серьёзно. Как говорит сам исполнивший его роль Люк Госс, "он не одержим жаждой получить миллион долларов, как какой-нибудь Доктор Зло. Речь о настоящих проблемах, о его народе. Он - часть того, во что он верит. Я не думаю, что он обманывается. Я в самом деле понимаю его логику. Если бы я был им, думаю, я поступал бы точно так же... Это не "Молчание ягнят", и он - не серийный маньяк-убийца. Им движит этический кодекс, переданный его отцом." Да, Нуада - не злодей. Он - герой древнего мира, пришедший спасти свой народ и погубить губящих Землю.
Он является на совет, к своему отцу, некогда гордому королю Эльфийской страны, ныне загнанному в подземелья под нью-йоркским Истсайдом. И, стоя там, прекрасный и ужасный, он повторяет свое проклятье людям, призывая свой народ восстать и вернуть то, что их по праву:
- Люди забыли богов, погубили Землю, и ради чего? Ради парковок и супермаркетов! Алчность прожгла в их сердцах глубокую пропость, им всегда и всего будет мало!
- Ты безумен!
- Безумен? Возможно. А возможно, это они сделали меня таким.
- Но наши зелёные луга не вырастут на этой крови. Если наши дни сочтены, позволь нам раствориться в вечности.
- Мы не уйдём в вечность.
И начинает войну, в которой мир эльфов сгинет. Потому что им действительно суждено раствориться в вечности. Но Нуада будет сражаться, потому что он прав - люди нарушили перемирие и лишили волшебный народ всего. И погибнет, как Беовульф, потому что человечество стало теми чудовищами, которых ему не победить. Хотели комикс, а получили форменную пощёчину современной цивилизации.
И здесь можно было бы обратиться к настоящему герою повествования. Ведь фильм - не о Нуаде, а о Хеллбое, демоне Анунг ун Раме, сыне Падшего ангела, который должен был уничтожить Свет, но захотел стать человеком и потому выбрал сражаться с Тьмой. Невероятность этой истории в том, что гений Дель Торо сталкивает в ней двух Беовульфов! Потому что Хеллбой - тот же Беовульф, только сражается он, на самом деле, не с Нуадой, а - ну прямо как современный Беовульф из недавнего фильма - с самим собой. Для него Нуада и прочие антагонисты - лишь Грендели и прочие чудища, тогда как главный монстр - он сам. У Дель Торо это брошено зрителю прямо в лицо. Ангел его смерти говорит: судьба Хеллбоя - уничтожить Землю. Не сейчас, не завтра, но скоро. Ради чего тогда ему сражаться? Вот и Нуада весь фильм говорит ему: мы - ты, я, Лесной бог - последние из своего рода. Убьёшь, и мир больше никогда нас не увидит. И ни Нуада - не воплощение зла, ни Лесной бог. А люди кричат: бросай ребенка, стреляй в Лесного бога! Стреляй! Подчиняйся! А тот, убитый, дает жизнь мёртвому цементу, железу и асфальту Манхэттена, и герои недолгое время ходят в этом втором Эдемском саду, и восхищаются тем, как он прекрасен. Но недолго, потому что люди не замечают этой красоты (как не замечают и подвига Хеллбоя) и хотят их убить. Хеллбою, что характерно, в лицо попадает брошенный из толпы камень. Ещё одна аллюзия? И Лиз на это готова в буквальном смысле низвести на них (почти что с небес) огонь, только Хеллбой не даёт. Зачем он это делает?.. О, нас ждет не только "Хоббит", но и завершающая часть трилогии о Хеллбое, у которой есть все шансы стать трагически-героическим эпосом Беовульфового масштаба. И о трагедии Хеллбоя я напишу, когда Дель Торо закончит свое повествование.
А Нуада... Без нас... этот мир будет намного беднее - говорит он, умирая. И они с сестрой обращаются в прекрасные статуи, чья судьба - рассыпаться в прах. Мы же можем вновь услышать эпиграф из первого фильма: Что делает человека человеком? Настоящим человеком, достойным спасения, преображённым, а не тем, что с дуплом алчности.
Мы живём в славное время. Спасибо Джексону, в кино пришёл эпос. И народ понял, что ему его не хватает. И постепенно понимает, что не хватает не столько эпоха, сколько мифа вообще. И потому миф начинает потихоньку возвращаться в массовую культуру. Сначала робко, в череде развлекательных картинок. Но, даст Бог, со временем осмелеет и станет входить в свой дом как хозяин, а не как Одиссей, вынужденный скрываться под личиной "нищеброда ледащего", потому что в доме его засели бездарные молодые узурпаторы и мечтают занять его законный трон. Хотя, возможно, в том-то и дело, что громогласная пошлость, явись миф в подлинном величии своего образа, изыщет убить его - и потому он вынужден до времени скрываться.
Но миф здесь, он уже возвращается, и, возможно, ничто уже не будет прежним. Вернее, наоборот - возможно, все вновь может стать прежним. Ведь и впрямь, виданное ли это дело? Когда вы в последний раз слышали за пределами храма (где мифу, подобно другим преследуемым, испокон давали убежище), что человек ущербен, что он порочен, одержим злом? Может быть, лишь в тот недолгий период шока после Великих войн, когда человечество по делам своим вдруг осознало, что, как сказал Голдинг, люди творят зло подобно тому, как пчела производит мёд. Тогда возникло то, ныне уже ушедшее, поколение "травмированных писателей", которые произносили эти неудобные и жуткие слова. И, что характерно, многие из них, как тот же Толкин, воззвали к мифу. Но время это прошло, и омытые кровью истины, наконец-то, удалось снова задвинуть в дальний угол чердака.
До недавних времён.
И что же? Вдруг мы слышим (естественно, не от кабы кого, а от Гибсона):
Я увидела дыру внутри Человека. Глубокую как голод, который ему не утолить. Вот почему он грустит и так многого хочет. Он будет брать и брать, пока однажды Мир не скажет ему: "Меня больше нет и мне нечего дать тебе".
И весь фильм - об этом. Это ли не шок? Это ли не поступь рока?
И это содрогание казавшейся спокойной и послушной порабощённой земли - не случайное сотрясение. Оно подобно поступи пушкинского Командора, и похотливый Дон Гуан в каждом из нас вздрагивает, потому что - один раз, второй, третий - это уже не может быть ничем, кроме тяжких, как грех, шагов. Их всё больше и больше. Вот теперь даже в уютном мире кинокомиксов:
Но человек был создан с дуплом алчности в сердце. Это дупло не могли заполнить ни собственность, ни власть, ни знания. Сжираемый бесконечной жадностью, человек мечтал о расширении своего владычества на всю Землю - говорит древняя книга сказок. Сказок? Но ведь это всего лишь сказка, да, папа? - спрашивает приёмного отца маленький Хеллбой. И старый учёный совершенно по-гэндальфовски отвечает: Ты так думаешь?..
И это действительно не сказка. В следующий момент мы переносимся в зал торгов, где распродают наследие человечества - культуру от древнейших времён и "Виллендорфской Венеры" (в сюжетных целях увеличенной роста выше человеческого) до сокровищ Трои и части короны короля Туата де Дананн. Той части, которую король, заключив с людьми перемирие, передал им на хранение в знак мира. И люди обязались жить в городах, отдав леса волшебным народам. И вот, то, что они обязались хранить, идёт с молотка как часть "давно утраченной культуры" (sic!) - идет за деньги, вырученные из вырубания лесов, за кровь, выжатую из Земли.
Но посреди этих торгашей появляется прекрасный и страшный принц Нуада - тот самый, что в древности, после заключения перемирия, не поверил обещаниям людей и ушёл в изгнание, обещав вернуться в тот день, когда он больше всего будет нужен своему народу.
- Утраченной? Вовсе нет. Вы, возможно, забыли о ней, но она до сих пор жива.
- Кто Вы такой, сэр? Сэр! Прошу, назовите своё имя. Нельзя так просто...
- Я - принц Нуада, сын короля Балора. И я пришел, сэр, чтобы забрать то, что принадлежит мне.
И, готовясь свершить древнее возмездие, он говорит собравшимся на торгах людским богачам:
Пустые, самодовольные, жалкие существа. Пусть это напомнит вам, отчего прежде вы так боялись темноты.
И хоть месть его облечена в форму слегка гротескного, комиксового нападения фантастических монстров - не кого нибудь, а Зубных Фей! - в ней нет ни капли смешного. Ведь феи эти - вовсе не добродушные обитатели детских сказочек, дарящих монетки за каждый выпавший молочный зубик. Они живые, древние и опасные, и пожирают и зубы, и кости, и кожу - человека целиком. Воистину, угроза Нуады, как и его обличение - реальны до жути. Это та неподвластная человеку темнота непокоренного им мира, которой он прежде боялся и уважал. В безумной гордыне и алчности он забыл свой страх, и теперь получает по делам своим.
О, это не простой антагонист! Он не злодей. И уж точно не абсурдный Распутин или карикатурные оккультисты-нацисты из первой части. Здесь всё серьёзно. Как говорит сам исполнивший его роль Люк Госс, "он не одержим жаждой получить миллион долларов, как какой-нибудь Доктор Зло. Речь о настоящих проблемах, о его народе. Он - часть того, во что он верит. Я не думаю, что он обманывается. Я в самом деле понимаю его логику. Если бы я был им, думаю, я поступал бы точно так же... Это не "Молчание ягнят", и он - не серийный маньяк-убийца. Им движит этический кодекс, переданный его отцом." Да, Нуада - не злодей. Он - герой древнего мира, пришедший спасти свой народ и погубить губящих Землю.
Он является на совет, к своему отцу, некогда гордому королю Эльфийской страны, ныне загнанному в подземелья под нью-йоркским Истсайдом. И, стоя там, прекрасный и ужасный, он повторяет свое проклятье людям, призывая свой народ восстать и вернуть то, что их по праву:
- Люди забыли богов, погубили Землю, и ради чего? Ради парковок и супермаркетов! Алчность прожгла в их сердцах глубокую пропость, им всегда и всего будет мало!
- Ты безумен!
- Безумен? Возможно. А возможно, это они сделали меня таким.
- Но наши зелёные луга не вырастут на этой крови. Если наши дни сочтены, позволь нам раствориться в вечности.
- Мы не уйдём в вечность.
И начинает войну, в которой мир эльфов сгинет. Потому что им действительно суждено раствориться в вечности. Но Нуада будет сражаться, потому что он прав - люди нарушили перемирие и лишили волшебный народ всего. И погибнет, как Беовульф, потому что человечество стало теми чудовищами, которых ему не победить. Хотели комикс, а получили форменную пощёчину современной цивилизации.
И здесь можно было бы обратиться к настоящему герою повествования. Ведь фильм - не о Нуаде, а о Хеллбое, демоне Анунг ун Раме, сыне Падшего ангела, который должен был уничтожить Свет, но захотел стать человеком и потому выбрал сражаться с Тьмой. Невероятность этой истории в том, что гений Дель Торо сталкивает в ней двух Беовульфов! Потому что Хеллбой - тот же Беовульф, только сражается он, на самом деле, не с Нуадой, а - ну прямо как современный Беовульф из недавнего фильма - с самим собой. Для него Нуада и прочие антагонисты - лишь Грендели и прочие чудища, тогда как главный монстр - он сам. У Дель Торо это брошено зрителю прямо в лицо. Ангел его смерти говорит: судьба Хеллбоя - уничтожить Землю. Не сейчас, не завтра, но скоро. Ради чего тогда ему сражаться? Вот и Нуада весь фильм говорит ему: мы - ты, я, Лесной бог - последние из своего рода. Убьёшь, и мир больше никогда нас не увидит. И ни Нуада - не воплощение зла, ни Лесной бог. А люди кричат: бросай ребенка, стреляй в Лесного бога! Стреляй! Подчиняйся! А тот, убитый, дает жизнь мёртвому цементу, железу и асфальту Манхэттена, и герои недолгое время ходят в этом втором Эдемском саду, и восхищаются тем, как он прекрасен. Но недолго, потому что люди не замечают этой красоты (как не замечают и подвига Хеллбоя) и хотят их убить. Хеллбою, что характерно, в лицо попадает брошенный из толпы камень. Ещё одна аллюзия? И Лиз на это готова в буквальном смысле низвести на них (почти что с небес) огонь, только Хеллбой не даёт. Зачем он это делает?.. О, нас ждет не только "Хоббит", но и завершающая часть трилогии о Хеллбое, у которой есть все шансы стать трагически-героическим эпосом Беовульфового масштаба. И о трагедии Хеллбоя я напишу, когда Дель Торо закончит свое повествование.
А Нуада... Без нас... этот мир будет намного беднее - говорит он, умирая. И они с сестрой обращаются в прекрасные статуи, чья судьба - рассыпаться в прах. Мы же можем вновь услышать эпиграф из первого фильма: Что делает человека человеком? Настоящим человеком, достойным спасения, преображённым, а не тем, что с дуплом алчности.