elinhili | Байрон (и примкнувший к нему Гёте) (Reply)

Когда-то я пробовался на роль переводчика некой книги любовных писем известных людей прошлого. Издатель прислал мне на пробу одно, авторства Байрона. Перевод мой ему даже понравился - но оказалось как в том анекдоте: "Тебя зовут сниматься в Голливуд, в январе вылет! - Ой, нет, не могу, у меня ёлки!". Переводил в то время другой срочный заказ для дурацкого ЭКСМО. А письмо осталось. Я тогда долго над ним работал, словарь языка Пушкина прилежно листал, историчную орфографию старался соблюдать, всё такое... А недавно вспомнил. По-моему, получилось неплохо. Люблю это письмо.

Когда слёзы, которые Вы видели – и которые, знаете, я не склонен проливать, – когда смятенье, в котором я пребывал, расставаясь с Вами – смятенье, которое, Вы, верно, могли видеть, во всём этом в высшей степени нервическом происшедствии нашло на меня лишь с приближеньем часа расставанья с Вами, – когда всё, что сказал я и сделал, и что попрежнему дерзну сказать и сделать, не доказали Вам совершенно, каковы подлинные чувства, что я питаю и вечно буду питать к Вам, любовь моя, я не имею тому иных доказательств.

Видит Бог, я желаю Вам счастья, и когда я Вас покину, или, скорей, когда Вы из чувства долга перед Вашим мужем и матерью покинете меня, Вы узнаете, что то, в чём я вновь Вам обещаюсь и клянусь, неложно: что пока я жив, ни словом, ни деяньем никому более не позволю я занять то место в моём сердце, что ныне и до века посвящено Вам одной.

До самой той минуты не ведал я всего безумья – о, друг мой дорогой и милейший сердцу – мне не объясниться – здесь нужны не слова – но я найду удовлетворение и некое печальное удовольствие в том страданье, что Вам себе и не представить – ведь Вы меня не знаете. – Теперь же я уйду с тяжёлым сердцем – вечерний мой визит прекратит любые нелепые слухи, могущие возникнуть от сегоднешних событий – считаете ли Вы меня теперь холодным и суровым, неискренним – ужель и прочие сочтут меня таким, ужель даже Ваша мать – та, ради которой мы обязаны пожертвовать столь многим, а я так даже большим – большим, чем она когда-либо узнает или сможет себе представить?

Я денно ощущаю свою близость к Вам, Вы непрестанно подле меня. По Вам сужу я женщин и всех прочих; через Вашу любовь познаю я всё грядущее. Я не имел в виду, что весь прочий мир для меня теперь как в тумане: напротив того, любовь Ваша его проясняет; теперь я вполне ясно вижу, каковы мужчины, и каковы их планы, желания, поступки и удовольствия; тому, чем обладают они, я не завидую, и, сам владея столь нетленным сокровищем, испытываю тайную радость от сравнения.

Искренне преданный Вам,

Байрон

P.S. Самое удивительное, что издатель меня, оказывается, немного обманул, и последний абзац этого письма, оказывается, принадлежит перу не Байрона, а Гёте. Но как подходит!